Неточные совпадения
По
странному капризу, она дала при рождении детям почти однозвучные имена. Первого, увидевшего свет, назвала Михаилом, второго — Мисаилом. А в уменьшительном кликала их: Мишанка и Мисанка. Старалась любить обоих сыновей одинаково, но, помимо ее воли, безотчетный материнский
инстинкт все-таки более влек ее к Мишанке, нежели к Мисанке.
С другой стороны, и князь, хотя и совершенно был прав, уверяя Лебедева, что ничего не может сообщить ему и что с ним ровно ничего не случилось особенного, тоже, может быть, ошибался. Действительно, со всеми произошло как бы нечто очень
странное: ничего не случилось и как будто в то же время и очень много случилось. Последнее-то и угадала Варвара Ардалионовна своим верным женским
инстинктом.
Странное дело! эти люди, для которых преступление составляет привычку, с необыкновенным
инстинктом умеют отличить истинное благодушие от хитрости и лукавства и даже от простого праздного любопытства!
Ее сентиментальный характер отчасти выразился и в именах, которые она дала дочерям своим, — и —
странная случайность! —
инстинкт матери как бы заранее подсказал ей главные свойства каждой девушки: старшую звали Людмилою, и действительно она была мечтательное существо; вторая — Сусанна — отличалась необыкновенною стыдливостью; а младшая — Муза — обнаруживала большую наклонность и способность к музыке.
Я слушал доктора и по своей всегдашней привычке подводил к нему свои обычные мерки — материалист, идеалист, рубль, стадные
инстинкты и т. п., но ни одна мерка не подходила даже приблизительно; и
странное дело, пока я только слушал и глядел на него, то он, как человек, был для меня совершенно ясен, но как только я начинал подводить к нему свои мерки, то при всей своей откровенности и простоте он становился необыкновенно сложной, запутанной и непонятной натурой.
— Какая ужасная женщина! — шептала мне Наденька всякий раз, когда Ольга равнялась с нашим шарабаном. — Какая ужасная! Она столько же зла, сколько и красива… Давно ли вы были шафером на ее свадьбе? Не успела она еще износить с тех пор башмаков, как ходит уже в чужом шелку и щеголяет чужими бриллиантами… Не верится даже этой
странной и быстрой метаморфозе… Если уж у нее такие
инстинкты, то была бы хоть тактична и подождала бы год, два…
Довольно было сказать одно только слово, в одном слове «женщина» выразить причину столь
странного и спешного отъезда с переменою своей жизненной карьеры, — и Татьяна поняла все остальное своим чутким женским
инстинктом.
Как змеи, сплетаются в клубок самые не согласные, самые чуждые друг другу настроения: страх смерти и чувство неспособности к жизни, неистовая любовь к жизни и сознание себя недостойным ее. Ко всему этому еще одно:
странный какой-то
инстинкт неудержимо влечет человека к самоуничтожению. Страшная смерть полна властного очарования, человек безвольно тянется к ней, как кролик, говорят, тянется в разверстую пасть удава.
Жизнью переполнена душа, жизнью пронизан весь мир вокруг — и непонятен
странный вопрос: «для чего жизнь?» Только ужасающее разложение в человеке
инстинкта жизни делает возможным этот вопрос — бессмысленный и смешной при наличности
инстинкта жизни, не разрешимый при его отсутствии никакими силами разума.
Значит, опять — человек есть нечто, что должно преодолеть. Но какое же тогда утверждение жизни без ограничений, утверждение ко всему загадочному и
странному? Ограничение вводится огромное: устранение всякого физиологического самопротиворечия, цельность, строгая гармоничность и согласованность всех жизненных
инстинктов… Но где же тогда бездны, осененные таким решительным благословением Заратустры?
Странным образом идеи поступают на службу эгоцентрических
инстинктов, и эгоцентрические
инстинкты отдаются на службу попирающих человека идей.
По
странному, детскому
инстинкту Федя был дружен с Олей Хлебниковой и несколько сторонился и даже дичился Нади, которая платила своему товарищу тою же монетою.
И все это так живо и интересно, что я, несмотря на мое печальное положение, готов был бы во все это с любопытством всматриваться, если бы не одно
странное обстоятельство, которое меня отпугнуло от моих наблюдений и, пробудя во мне новый страх, оживило с ним вместе и
инстинкт самосохранения.
Получились
странные существа, с обликом и речью человека, с
инстинктами и природой зверя.